Колумбы иных миров - Страница 125

125

Так уж сложилось, что все мы, Наемники, Стражи — можно обозвать нас как угодно, — связаны общей Судьбой, и это было предопределено задолго, за тысячи лет до нашего до нашего рождения. Такие узы крепче дружбы, крепче кровного родства…

Судьба сделала нас воинами. Разумом мы понимаем: для нас каждый лишний прожитый день — это подарок. Непоправимое может случиться в любой момент, и мы должны быть готовы к потерям. Но вот вчера это едва не случилось (люди очень плохо переносят чуму). И я просто не представляю, как бы мы, уцелевшие, смогли бы это пережить… Очень страшно. В бою о таких вещах просто не думаешь. В бою легче.

8 апреля.

Чума пошла на убыль. Мы тайно подмешали снадобье в воду для питья, благо оно оказалось безвкусным и очень действенным. Новых заболевших нет, кое-кто из старых стал поправляться. Все возносят хвалу Умрану и Эрде.

У Эдуарда болезнь не развилась, он совершенно здоров и постоянно хочет есть. Сжевал весь запас лепешек. Девицы наши умиляются его аппетиту и постоянно подкармливают.

Плавание подходит к концу. Если не подведет погода, завтра поутру должны пристать к берегу. Надеюсь, зараза к этому времени успеет вывестись совсем и не пойдет гулять по континенту — на все Староземье нашего противочумного снадобья не хватит… А может, уже гуляет? Должна же она была откуда-то попасть на корабль? Страшно! Не за себя — за Староземье…

9 апреля.

Высадились в порту Шванка. Откуда начали путь, туда и вернулись. Потратили прорву времени а узнали так мало. Досадно!

Чумы в Шванке нет. Велик шанс, что будет. Мы рассчитывали, что больных с корабля запрут в заразном бараке, как всегда в подобных случаях. Но на сей раз никто об этом не позаботился, и чумные разбрелись каждый своей дорогой. Все они стремительно выздоравливают, но я не уверен, что больше не представляют опасности для окружающих. Но я-то ладно. Аолен тоже не уверен, и это уже серьезно. Он горестно вздыхает и говорит: «Мы сделали все что смогли». Утешение слабое.

Ну да на все воля судеб. Сейчас доедим тыквенный пирог (отличные пироги пекут в портовом трактире, хорошо, что я его в детстве не сжег, с меня сталось бы) и пойдем искать Чужого.

Это случилось во времена смутные и странные, когда дозволенным и доступным стало все, даже то, чего прежде не существовало вовсе — Тогда Он решил податься в колдуны. Не потому, что верил во всякую чертовщину, подобно многим «коллегам по цеху», ему нравилось чувствовать себя умным и хитрым, приятно было разводить доверчивых клиентов, готовых щедро платить за удовольствие быть обманутыми, за то, чего нет на самом деле…

Клиентами чаще всего были глупые бабы. Отворот-приворот, гадание на суженого, венец безбрачия и прочая любовная придурь. Иной раз забредали и мужики — бритый череп, мутный бычий взгляд и золотой нательный крест размером с половник. Типа… на конкурента порчу навести или сглаз — смотря что подороже — и чтоб с гарантией. Их трогательная вера в сверхъестественное была просто умилительна. Он обманывал их, он делал это сознательно и с удовольствием. Наживался на глупости человеческой, которой, как известно, нет предела. Он вошел в моду. Он сделался настоящим артистом, виртуозом своего дела. Тогда он еще не знал, что «ирония судьбы» — это не только название новогодней сказки…

К делу он всегда подходил серьезно и обстоятельно, даже в мелочах. Перечел прорву макулатуры по магии, алхимии, астрологии и прочей оккультной чепухе. Усвоил терминологию, мог часами с умным видом разглагольствовать о фаерболах, силовых щитах, порталах, талисманах и амулетах. Умел, при случае, и заговор экспромтом выдать: «Встану не помолясь, пойду не перекрестясь…» — и в таком духе. Потому что изображал колдуна темного, личность роковую и магнетическую.

Для этого пришлось поработать с внешностью, прежде ничем не примечательной: сбросить десяток лишних килограммов, перекрасить волосы в иссиня-черный цвет, заказать подходящие линзы, выщипать брови по-мефистофелевски (ужасная процедура!), пошить в ателье «У Елены» черный балахон. Бабенки-швеи от любопытства извелись — зачем такой нужен?

В интерьер квартиры тоже были внесены изменения: обычную комнату с телевизором, стенкой и диваном напротив окна трансформировался в приемную. Теперь ее украшали: зловеще-черный ковер, тяжелые драпировки, черный полированный стол с хрустальным шаром посредине (эх, и стоил же, зараза! Зубами скрипел, когда расплачивался!), а еще длинные полки со всяким псевдомагическим барахлом. Там были хрустальные призмы, морские раковины, сосуды причудливых форм, стопки старинных книг, якобы волшебных (покупал, если обложка казалась красивой), лампы, бутыли темного стекла, ритуальные маски народов мира — словом, все, что годилось для создания мистического антуража.

И кто же мог подумать, что среди всей этой рухляди, собранной по букинистическим отделам, рыночным толкучкам, а то и вовсе свалкам, окажется ОНО?! То, что раз и навсегда изменит его жизнь?

Попал к нему этот судьбоносный предмет путем самым прозаическим — стоял у мусоропровода. Так часто бывает: прежним хозяевам вещь стала не нужна, а выбросить жалко, вдруг еще кому пригодится.

Вещь и в самом деле казалась хорошей, без видимых изъянов. Правда, назначение ее было не совсем понятно. Почему-то он решил, что это деталь самогонного аппарата — медная каплевидная емкость на трех ножках, от нее отходит тонкая трубка в форме спирали. Но внимание привлекала не столько форма предмета, сама по себе довольно выразительная, сколько поверхность его, украшенная символами, очень похожими на скандинавские руны. Почему-то он тогда не задумался, какому психу могло прийти в голову украшать самогонный аппарат древними письменами. Просто взял его, принес домой и водрузил на полку, между керамической статуэткой Анубиса и страусиным яйцом. Предмет матово поблескивал при свечах, смотрелся внушительно и загадочно.

125